Станюкович Константин Михайлович - Танечка
Константин Михайлович Станюкович
Танечка
I
Профессор математики, Алексей Сергеевич Вощинин, высокий худощавый
старик, с гривой волнистых седых волос, выбивавшихся из-под широкополой
соломенной шляпы, окончил копаться в саду и, поднявшись на террасу своей
маленькой, спрятанной в зелени дачи, уселся в плетеное кресло у большого
стола, собираясь читать только что принесенные почтальоном газеты.
День стоял превосходный. Июльский зной умерялся близостью моря, с
которого тянуло приятной свежестью. На небе ни облачка. Солнце ярко и весело
глядело сверху, заливая блеском небольшой сад с липами, березами и рябинами,
окруженный со всех сторон густым сочным кустарником, - чистый, посыпанный
песком, пестревший массой цветов в красиво разделанных клумбах. Над ними
заботливо жужжали пчелы и весело порхали бабочки, присаживаясь на цветы. В
золотистой дымке воздуха кружилась мошка. Воробьи задорно чирикали, храбро
подпрыгивая на ступени террасы за хлебными крошками. Кругом царила тишина.
Прежде чем приняться за газеты, старый профессор поглядел и на даль
тихого моря, и на чернеющие пятна фортов кронштадтского рейда, и на дымок
виднеющегося на горизонте парохода, и на белую ленту дороги внизу, вдоль
берега, и весь этот давно знакомый ему пейзаж, видимо, производил на старика
тихое, радостное впечатление, словно при встрече с испытанным старым другом.
Вощинин любил эту местность, эти три, четыре десятка домиков немецкой
кронштадтской колонии, ютившихся в садах, на небольшой возвышенности, над
берегом Финского залива, в пяти верстах от Ораниенбаума. Эта окрестность
Петербурга, относительно довольно глухая, не отравленная еще железной
дорогой, музыкой, театром, многолюдством, разряженными дачницами и
тщеславной суетой модных дачных мест, нравилась Вощинину своей тишиной и
близостью моря, и он, вот уж пятое лето, проводил в этом месте вакации
вместе с Танечкой, своей единственной дочерью, от недолгого и не особенно
счастливого брака с ее покойной красавицей матерью.
Здесь профессор отдыхал от Петербурга: копался в саду, с любовью
ухаживал за цветами, бродил в ближнем лесу, сиживал на берегу моря, писал,
не торопясь, давно начатый мемуар о бесконечно малых величинах, читал
журналы и удил окуней на ряжах, забывая на все лето столичную сутолоку,
университетские дрязги и свой профессорский, подчас тесный хомут.
- А ведь хорошо! - невольно сорвалось с губ старого профессора.
И на его хорошо сохранившемся лице, вдумчивом и добром, опушенном
большой седой бородою, придававшей профессору вид патриарха, засветилась
тихая довольная улыбка, полная чарующей прелести кроткого, детски-наивного
выражения.
Он повернул голову к открытому окну, выходившему на террасу, и громко
проговорил:
- Не правда ли, чудный сегодня день, Танечка?
- Да, папа. Отличный день! - отвечал из глубины комнаты твердый молодой
серебристый голосок.
- Что ж ты сидишь в комнате?
- Платье оканчиваю, папочка. Ведь ты обещал в воскресенье идти со мной
в Ораниенбаум на музыку. Мы пойдем, не правда ли? - прибавила Танечка с
нежной, ласкающей интонацией.
- Конечно, конечно, если тебе хочется! - ласково отвечал старик и в то
же время подумал: "Что интересного находит Танечка на этой глупейшей
музыке?"
"А впрочем, ей ведь скучно без развлечений... Молодость!" - тотчас же
оправдал он Танечку.
- А ты что делаешь, папа?
- Сейчас буду газеты читать.
- Смотри, только не возмущайся!
- Постараюсь, Танечка! - весело сказал старик и прибавил: - Да что это
Петр