Станюкович Константин Михайлович - Первогодок
Константин Михайлович Станюкович
Первогодок
(Очерк из былой морской жизни)
I
Когда на пятый день после ухода из Кронштадта корвета "Ястреб" в
кругосветное плавание "засвежело", как говорят моряки, и корвет бросало,
точно щепку, со стороны на сторону по волнам разбушевавшегося Немецкого
моря, молодой матросик Егор Певцов струсил не на шутку.
Это было первое его знакомство с бурей на море, его морское крещение.
Певцов был в числе вахтенных и потому в это осеннее неприветное утро
находился наверху, на палубе "Ястреба", который под зарифленными парусами,
поднимаясь с волны на волну и раскачиваясь, несся с крепким попутным ветром,
доходящим до степени шторма, верст по семнадцати в час.
На нем было сто семьдесят пять матросов, пятнадцать офицеров, священник
и доктор.
Бледный как смерть, с помутившимся взглядом серых больших глаз, стоял
матросик у грот-мачты, крепко вцепившись рукой в снасти, чтобы не упасть на
качающейся палубе, которая словно бы уходила из-под его ног, еще не
привычных сохранять равновесие во время качки, - и, полный страха,
взглядывал на высокие заседевшие волны, бросавшиеся со всех сторон на
"Ястреба" и с грозным гулом разбивающиеся одна о другую.
Далеко-далеко раскинулось бурное море, вздымаясь высокими холмами.
Белоснежные гребни их пенились и, срываемые ветром, рассыпались жемчужною
пылью.
Идет непрерываемый морской гул, сливающийся с воем ветра, который то
стонет, то гудит, проносясь по мачтам, парусам и снастям и потрясая веревки.
Небо покрыто низкими, черными, быстро несущимися облаками. Горизонт застлан
мглою.
Мрачно, тоскливо и холодно кругом.
Щемящая тоска и на сердце матроса, впервые увидавшего бушующее море и в
страхе преувеличивающего опасность. Оно чужое ему, страшное и постылое, и он
думает, что нет постылей морской службы. То ли дело на сухом пути!
И, когда корвет в своих стремительных размахах ложится боком и верхушки
волн вливаются через борт на палубу, молодой матрос в ужасе широко открывает
глаза и весь замирает.
Ему кажется, что корвет не поднимется, что вот-вот эти свинцовые
водяные горы, которые тут, так близко, в нескольких шагах, поглотят судно со
всеми людьми, и нет спасения. Смерть неминуема, - она глядит, холодная и
страшная, из этих холодных и страшных волн.
А жить так хочется, так страстно хочется. За что умирать?
И матросик шепчет побелевшими, вздрагивающими губами:
- Господи, спаси и помилуй! Господи, спаси и помилуй!
Но корвет уже поднялся одним боком и стремительно ложится другим.
И в эти мгновенные промежутки надежда закрадывается в потрясенную душу
матроса.
II
Егор Певцов первогодок.
Всего только шесть месяцев тому назад, как его, неуклюжего, крепкого и
приземистого, белобрысого двадцатиоднолетнего паренька, с большими
добродушными серыми глазами, в числе других новобранцев привели в Кронштадт
из глухой деревушки Вологодской губернии.
Он сделался матросом, никогда в жизни не видавши не только моря, но
даже и озера. Видал он только маленькую речонку Выпь, протекавшую у деревни.
Его поместили в казарму, одели в матросскую форму, и на другой же день
экипажный командир, осматривавший новобранцев, оглядев Певцова, проговорил,
обращаясь к командиру роты, в которую был назначен Певцов:
- Из этой "деревни" хороший марсовой выйдет!
И затем спросил Певцова:
- Как зовут?
- Егором! - испуганно отвечал новобранец.
- Фамилия?
Матросик в недоумении моргал глазами.
- Прозвище как?
- Певцов...
- Вологодский?
- Вологодские будем.
- Ну, брате